Отправлено: 07.09.10 20:30. Заголовок: Из книги "Битва ..

Из книги "Битва железных канцлеров"

Физически очень сильный человек, Александр II рисковал один на один выходить с рогатиной на медведя; царь забросил охоту лишь под конец жизни, когда уложил наповал своего обер егермейстера Скарятина, приняв его за «мишку». Каждый вторник от перрона Варшавского, или Николаевского вокзала отходил особый поезд, наполненный егерским штатом, загонщиками, кухней с метрдотелями и членами иностранных посольств, к которым царь лично благоволил.
Одетый в дубленую бекешу, в высоких валенках, император вошел в вагон со словами:
— А сегодня холодно. Сколько градусов?
— Одиннадцать, ваше величество, — ответили слева.
— Целых двадцать пять, — прогудели справа.
— Вот видите, — сказал император Бисмарку, — царям никогда не приходится слышать правды, потому я и читаю «Колокол»! Спасибо господину Герцену — каждый нумер получаю от него бесплатно по адресу: Санкт-Петербург, Зимний дворец...
Миновали окраины столицы, за окнами было черно и студено. Император сидел в обществе поэта Алексея Толстого, независимого гордеца, и венгерского художника Михая Зичи, который давно прижился в России, где стал лучшим иллюстратором Лермонтова. Толстой с царем никогда не церемонился, и сейчас, под гудение паровоза, он читал ему злую сатиру на власть, запрещенную цензурой, а царь с невозмутимым видом слушал и открыто посмеивался... В конце поэт спросил:
— Ну, и когда же будет на Руси порядок?
— О чем говоришь, Алеша? — ответил царь, разглаживая пушистые бакенбарды. — Знаешь сенатора Толмачева? Золото был в полковых командирах. Ничто в полку даром не пропадало. А недавно узнаю такую штуку. Велит стричь солдат. Да стричь во всех местах — без исключения! Потом волосами набьет тюфяк и продаст. Денежки — в карман. А я его, сукина сына, считал мастером полковой экономии. Даже другим генералам в пример ставил... Какой же тут порядок?
— Мужиков порем, — сказал Толстой, — а сенатора нельзя?
— Если хочешь, выпори его сам, — обозлился царь...
Приехали — Лисино! На платформе предстала такая картина: прямо в снегу стояли на коленях пять мужиков, держа на обнаженных головах прошения «на высочайшее имя». Магазин вахтеры, встречавшие царя на станции, уже распалили смоляные факелы, и в едком брызжущем пламени эта сцена рабского унижения выглядела особенно зловеще. Царь пошагал к саням.
— Ливен, собери, что у них там... Ливен прошел вдоль ряда крестьян, рывками сдернул с голов прошения и сунул их в карман полушубка.
— Поехали! — крикнул царь, навзничь, будто подстреленный, падая в кошевку саней.
Ночевали в деревне, притихшей среди заснеженных дремучих лесов. Александр II остановился в богатой двухэтажной избе местного лавочника; Бисмарк с удивлением обозревал лакированную крышку клавесина, образа в дорогих окладах и высокие фикусы в кадушках. Перед сном ужинали горячими блинами со сметаной. Бисмарк впервые попробовал тертой редьки (причем царь забыл, как зовется редька по немецки, и за переводом этого слова посылали скорохода к барону Ливену).
Был очень ранний час, когда охотники в окружении своры собак вошли в лес. Егермейстеры волновались, распределяя места таким образом, чтобы выгнать медведя на императора.
— Бисмарк, идите со мной, — предложил царь. Шли по пояс в снегу. Вспотели и расстегнулись. Отстав от них сажен на десять, шагал страхующий жизнь царя унтер егермейстер Ильин и, невзирая на сильный мороз, держал голый палец на взведенном курке. Где то очень далеко слышались резкие собачьи взлаи, разноголосье загонщиков.
— Нам стоять здесь, — замер царь; валенками он начал утаптывать вокруг себя площадку. — Заряжайте, посол!
Бисмарк вогнал два зеленых патрона в стволы замечательного ижевского ружья (подарок русского императора).
— Кажется, стронули, — прислушался Ильин... В морозной дымчатой тишине всходило солнце.
— Мне сейчас трудно, — вдруг тихо признался царь. — В народе не все спокойно. Боюсь, провозглашение манифеста о свободе вызовет досадное непонимание дворян и бунты мужиков. Слава богу, у нас еще мало фабрик, и моему сыну, очевидно, уже предстоит борьба с новым явлением — рабочими! Это уже не деревня, в какой мы с вами сегодня ночевали...
Договорить он не успел: из за кустов нежданно прянул на них медведь, еще не очнувшийся от берложного сладкого дрема. Два выстрела грянули разом — бедняга рухнул. Хрустя валенками по снегу, царь подошел к зверюге, склонился над ним:
— Бисмарк, это вы или я? Ну да ладно. Пусть его везут в анатомический театр, профессор Трапп вскроет его и по пулям установит, кому из нас должна принадлежать шкура...
Александр II вскинул на плечо ружье. Было заметно, что он недоволен возникшим конфликтом (царь не любил, чтобы кто то опережал его выстрел). Неподалеку загонщики уже разводили костры. Метрдотель прямо на снегу расстилал скатерть, поверх нее лакеи ставили бутылки и закуски. Отовсюду из лесной чащобы сбредались на дым костра егермейстеры, загонщики, дипломаты и кучера. Ели стоя — безо всякой субординации, беря со скатерти все, что на тебя смотрит. Бисмарк, сидя на корточках, подставил стакан под струю рыжей польской старки, бежавшей из бочонка. Рядом с ним царь наливал себе гданской «вудки».
— Ваше величество, — сказал Бисмарк по английски, — я позволю себе выпить за ваше высочайшее и драгоценнейшее для всей Европы здоровье, чтобы у вас не было неприятностей с этой.., эмансипацией. Поверьте, что в моем лице на вас взирает верный ваш друг — королевская Пруссия, штыки которой всегда оградят Россию от тлетворных влияний Франции...