Отправлено: 29.08.13 09:34. Заголовок: В 1922 году в Париже..

В 1922 году в Париже была опубликована книга Анны Вырубовой «Страницы моей жизни». В своих воспоминаниях бывшая фрейлины описывает одну трагическую историю, участником, и отчасти виновником, которой стал Дмитрий Павлович. Насколько она отражает реальность, судить, трудно, поскольку кроме воспоминаний фрейлины эта история нигде больше не описана, во всяком случае, я ее больше нигде не встречал. Вот эта история:

«9 мая – 1909
Отец Александр (духовник царской семьи) рассказывал маме (императрица Александра Федоровна) о тайном подаянии. Это ей очень понравилось.
- Это, - говорит она, - как в сказке: голодный человек протягивает руку – и находит богатство. Находит счастье…
Мы долго говорили о том, может ли богатство дать полное счастье. Конечно, никто из нас не может себе представить, что должен чувствовать голодный, когда у него вдруг откроется возможность быть сытым. И быть сытым не раз, а долго, может быть – всегда. Мы решили найти такую семью, «которую можно осчастливить». Я должна была найти ее и сделать это в канун сочельника. Говорила с Берчиком (какой-то знакомый Вырубовой). Он указал мне семью вдовы Л. Она из старинной дворянской семьи. Замужем была (ушла из семьи) за каким-то актером. Долго беседовала с ним. Теперь вдова. Трое детей. Дочка одна кончила 6 классов гимназии, потому что нечем платить. А трое маленьких. Живут только тем, что мать вяжет и штопает чулки. А девочка (между прочим – красавица, как говорит Берчик) дает грошовые уроки. И то только пока тепло, так как в холод выйти не в чем. Одна кофтушка и одна пара ботинок. А дама эта, несмотря на нищету, гордая.
Рассказала маме. Оля (великая княжна Ольга) тоже приняла участие в этих беседах. Решено было снести им узел нарядов и сластей и деньгами 3000, деньги дала мама, и написать письмецо: «Молитесь Богу за Александру и Алексея и будьте счастливы».
Вопрос был в том, как передать все. Подойти, постучать в окно и уйти, так делается тайное подаяние? Но это неисполнимо, так как они живут в дворницкой, в бывшем доме ее отца, приютил ее дворник, и окно выходит в коридор. Кроме того, может случиться также, что выйдет дворник и получит все. Или кто-нибудь из его семьи. Этот наиболее романтический, способ не подходит. Надо что-то другое. Послать по почте? Тоже неудобно. Кто ее там знает? Может, и не отдадут, говорят, что живет под чужой фамилией, а какая у нее фамилия – мы не знаем. Решили так, что Митя (Дмитрий Павлович), ему очень нравится все романтическое, оденется в студенческое пальто, зайдет, спросит Валентину Викторовну, так ее зовут, и отдаст ей пакет. И сразу же выйдет. По крайней мере, мы будем знать, что это попало в те руки, что мы желали.
Так и сделали.
Мама приходила ко мне с Олечкой (у Вырубовой был свой дом в Царском), все сама просмотрела. Олечка положила свои кружева и две свои косынки. Мне кажется, что этого не следовало делать: вещи настолько хороши, что могут пойти лишние толки. Но ей так хотелось положить вещи, она так радовалась при мысли, как та девочка, она, пожалуй, одних лет с великой княжной Ольгой, будет радоваться и примерять кружева, что ей нельзя было отказать. Туда же были положены три рубашечки Маленького (цесаревич Алексей) и в них записка: «Молись за Алексея», много конфет и сластей.
Вечером, часам к 9-ти, Митя… (здесь в тексте пробел) и погрузил на себя узел. Постучал в окно. Ему открыл дворник и на вопрос, где живет Валентина Викторовна, провел его в полутемную каморку. Митя вошел. Увидел трех детей, играющих на полу с кошкой, а на кровати лежала и стонала женщина.
- Я, - говорит он, - в первый момент растерялся. Но больная постучала в стену и слабо позвала: «Лили!»… Я бы сразу ушел, как было условлено, но я не знал, сюда ли я попал… В это время вошла девушка, вернее девочка, в сером каком-то рванье. И когда она вошла, я прямо растерялся. Такие глаза! Безумно красивые глаза!... И тонкие темные брови… А волосы – целые снопы золота! Я спросил, здесь ли живет, и могу ли я видеть Валентину Викторовну. Девушка растерялась и сказала: Мама больна. А я, вот, я дочь Валентины Викторовны… А что вам угодно?». Она, видно, очень терялась. Тогда, - так рассказывает Митя, - я сказал: «Вот это возьмите!». Подал ей узлы и конверт и быстро вышел. За мной кто-то пошел, но я быстро скрылся…
Прошло более двух недель. Олечка приходила ко мне и часто спрашивала:
- Аннет, а как ты думаешь, та девочка еще счастлива?
- Мне кажется, что в этом нельзя сомневаться…
Уже весной Берчик мне сказал:
- А знаете, Анна Александровна, заместо счастья, Бог весть, что в ту семью внесли!
Я уже забыла, в чем дело.
- А в сочельник, помните?
Вспомнила.
- Ну, так вот. Они поправились. Квартиру другую… и все такое… Она шляпы делает, магазин у нее… Дети – так прямо ангелочки!
- Ну так и хорошо! Что же ты ворчишь?
- А вот великий князь с того дня за девочкой этой бегает. Видели его с ней в городе… Не было бы худа, не знает ведь, в чем дело. Думает, и вправду студент.
А раз было народное гулянье. Я ехала с детьми (по всей видимости, с царскими детьми). Вижу – навстречу молодая девушка, везет колясочку с ребенком-калекой. Берчик указал мне:
- Эта та самая… в сочельник которая… А это братишка ее больной…
Девушка действительно необыкновенно красивая, однако больше похожа на еврейку или грузинку с зелеными глазами.

9 сентября – 1910
Сегодня опять услышала об этой несчастной Лили. Месяца два назад в «Новом Времени» появилась заметка:
«В воскресенье, 19 мая, в Павловском парке молодая девушка стреляла в студента. Когда раненого подняли, он отказался себя назвать. Предполагают, что это один из великосветских романов».
Больше об этом ничего не было.
Потом оказалось, что так закончилось наше «тайное благодеяние». У великого князя с Лили затянулся роман. Когда девушка узнала об обмане, то выстрелила в своего героя, не зная, кто он. Когда ее арестовали, она себя не назвала, боясь напугать мать. Потом великий князь хлопотал об ее освобождении, но сказал полицмейстеру, что хотел бы избавиться от этой семьи, чтобы убрать их из Царского. А в то время Митя уехал полечиться к отцу (Павел Александрович жил под Парижем). Отец навел справки. Оказалось, что эта дама, мать Лили, была вдова еврея; ей жить, конечно, было нельзя в Царском. Но она что-то скрыла – уже не знаю, - словом, жила под чужим именем. Ну, и ее вместе с Лили арестовали. А детей у нее отняли. Она умерла в тюрьме, а Лили куда-то услали.
Все это вышло ужасно. Великого князя не было. Он об этом узнал, только когда вернулся, месяцев через восемь. Страшно волновался.
- Вот, - говорит Митя, - наши полицейские с… (пробел)! Готовы человека живьем съесть! Перестарался, мерзавец!
Он собирался было навести справки о том, куда девалась Лили. Потом решил ограничиться выговором полицмейстеру… И еще боялся, что дойдет до мамы.
Бедная, бедная девочка.
А мы так искренно верили в то, что наше «тайное деяние» принесет счастье всей семье».